Оя_ (СЕРЕБРЯНЫЙ_ВЕК) все записи автора

Из писем Лили Брик к Владимиру Маяковскому

http://www.v-mayakovsky.narod.ru/epistolary.html

Оя_ (СЕРЕБРЯНЫЙ_ВЕК) все записи автора

Дым табачный воздух выел. Комната - глава в крученыховском аде.
Вспомни - за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот, сердце в железе. День еще - выгонишь, можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет сломанная дрожью рука в рукав.

Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась.
Не надо этого, дорогая, хорошая, дай простимся сейчас.
Все равно любовь моя - тяжкая гиря ведь - висит на тебе, куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь горечь обиженных жалоб.

Если быка трудом уморят - он уйдет, разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей, мне нету моря, а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон - царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем.

Если б так поэта измучила, он любимую на деньги б и славу выменял,
А мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь, и не выпью яда, и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа.

Завтра забудешь, что тебя короновал, что душу цветущую любовью выжег,
И суетных дней взметенный карнавал растреплет страницы моих книжек…
Слов моих сухие листья ли заставят остановиться, жадно дыша?
Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг.

В.Маяковский

26 мая 1916 г., Петроград

 

EGF (СЕРЕБРЯНЫЙ_ВЕК) все записи автора Работа начинается задолго до получения, до осознания социального заказа. Предшествующая поэтическая работа ведется непрерывно. Хорошую поэтическую вещь можно сделать к сроку, только имея большой запас предварительных поэтических заготовок. Например, сейчас (пишу только о том, что момен­тально пришло в голову) мне сверлит мозг хорошая фамилия «господин Глицерон», происшедшая случайно при каком-то перевранном разговоре о глицерине.
 
Есть нравящийся мне размер какой-то американской песенки, еще требующей изменения и русифицирования.
Есть крепко скроенные аллитерации по поводу увиденной мельком афиши с фамилией «Нита Жо»:
 
 
Есть темы разной ясности и мутности.
 
1) Дождь в Нью-Йорке.
2) Проститутка на бульваре Капуцинов в Париже. Проститутка, любить которую считается особенно шикарным потому, что она одноногая—другая нога отрезана, кажется, трамваем.
 
3) Старик при уборной в огромном геслеровском ресторане в Берлине.
 
4) Огромная тема об Октябре, которую не доделать, не пожив в деревне, и т. д. и т. д.
 
Все эти заготовки сложены в голове, особенно трудные — записаны.
Способ грядущего их применения мне неведом, но я знаю, что применено будет все. На эти заготовки у меня уходит все мое время. Я трачу на них от 10 до 18 часов в сутки и почти всегда что-нибудь бормочу. Сосредоточением на этом объясняется пресловутая поэтическая рассеянность. Работа над этими заготовками проходит у меня с таким напряжением, что я в девяноста из ста случаев знаю даже место, где на протяжении моей пятнадцати­летней работы пришли и получили окончательное оформление те или иные рифмы, аллитерации, образы и т. д.
 
 
Эта «записная книжка»—одно из главных условии для делания настоящей вещи. Об этой книжке пишут обычно только после писательской смерти, она годами валяется в мусоре, она пе­чатается посмертно и после «законченных вещей», но для писателя эта книга — все. У начинающих поэтов эта книжка естественно отсут­ствует, отсутствует практика и опыт. Сделанные строки редки, и поэтому вся поэма водяниста, длинна. Начинающий ни при каких способностях не напишет сразу крепкой вещи; с другой стороны, первая работа всегда «свежее», так как в нее вошли заготовки всей предыдущей жизни. Только присутствие тщательно обдуманных заготовок дает мне возможность поспевать с вещью, так как норма моей выработки при настоящей работе это 8—10 строк в день. Поэт каждую встречу, каждую вывеску, каждое событие при всех условиях расценивает только как материал для словесного оформления. Раньше я так влезал в эту работу, что даже боялся высказывать слова и выражения, казавшиеся мне нуж­ными для будущих стихов, — становился мрачным, скуч­ным и неразговорчивым.
 
Году в тринадцатом, возвращаясь из Саратова в Москву, я в целях доказательства какой-то вагонной спутнице своей лояльности сказал ей, что я «не мужчина, а облако в штанах». Сказав, я сейчас же сообразил, что это может пригодиться для стиха, а вдруг это разойдется изустно и будет разбазарено зря? Страшно обеспокоенный, я с полчаса допрашивал девушку наводящими вопросами и успокоился, только убедившись, что мои слова уже вылетели у нее из следующего уха.
Через два года «облако в штанах» понадобилось мне для названия целой поэмы.
Я два дня думал над словами о нежности одинокого человека к единственной любимой. Как он будет беречь и любить ее? Я лег на третью ночь спать с головной болью, ничего не придумав. Ночью определение пришло.
 

Leonsija (СЕРЕБРЯНЫЙ_ВЕК) все записи автора

Небольшой отрывок из трагедии В.В.Маяковского "Владимир Маяковский". Очень тонкий и жизненный  сюжет, стиль басни-притчи...

Большому и грязному человеку
подарили два поцелуя.
Человек был неловкий,
не знал,
что с ними делать,
куда их деть.
Город,
весь в празднике,
возносил в соборах аллилуя,
люди выходили красивое надеть.
А у человека было холодно. 
и в подошвах дырочек овальны.
Он выбрал поцелуй,
который побольше,
и надел, как калошу.
Но мороз ходил злой,
укусил его за пальцы.
"Что же, -
рассердился человек, -
я эти ненужные поцелуи брошу!"
Бросил. 
и вдруг
у поцелуя выросли ушки,
он стал вертеться,
тоненьким голосочком крикнул:
"Мамочку!"
Испугался человек.
Обернул лохмотьями души своей дрожащее
тельце,
понес домой,
чтобы вставить в голубенькую рамочку.
Долго рылся в пыли по чемоданам
(искал рамочку).
Оглянулся -
поцелуй лежит на диване,
громадный,
жирный,
вырос,
смеется,
бесится!
"Господи! -
заплакал человек, -
никогда не думал, что я так устану.
Надо повеситься!"
И пока висел он,
гадкий,
жаленький, -
в будуарах женщины
- фабрики без дыма и труб-
миллионами выделывали поцелуи, -
всякие,
большие, 
маленькие, -
мясистыми рычагами шлепающих губ.

Leonsija (СЕРЕБРЯНЫЙ_ВЕК) все записи автора

В. Маяковский

СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ

Вы ушли,
как говорится,
в мир иной.
Пустота...
Летите, в звёзды врезываясь.
Ни тебе аванса,
ни пивной.
Трезвость.
Нет, Есенин,
это не насмешка.
В горле горе комом - не смешок.
Вижу - врезанной рукой помешкав,
Cобственных костей качаете мешок.
- Прекратите! Бросьте!
Вы в своём уме ли?
Дать, чтоб щёки
Заливал смертельный мел?!
Вы ж такое загибать умели,
Что другой на свете не умел.
Почему? Зачем?
Недоуменье смяло.
Критики бормочут:
- Этому вина то... да сё...
А главное, что смычки мало,
В результате много пива и вина.
- Дескать, заменить бы вам богему
Классом, класс влиял на вас,
И не было бы драк.
Ну, а класс-то жажду заливает квасом?
Класс - он тоже выпить не дурак.
Дескать, к вам приставить бы кого из напостов -
Стали б содержанием премного одарённей.
Вы бы в день писали строк по сто,
Утомительно и длинно, как Доронин.
А по-моему, осуществись такая бредь,
На себя бы раньше наложили руки.
Лучше уж от водки умереть, чем от скуки!
Не откроют нам причин потери
Ни петля, ни ножик перечинный.
Может, окажись чернила в "Англетере",
Вены резать не было б причины.
Подражатели обрадовались: бис!
Над собою чуть не взвод расправу учинил.
Почему же увеличивать число самоубийств?
Лучше увеличь изготовление чернил!
Навсегда теперь язык в зубах затворится.
Тяжело и неуместно разводить мистерии.
У народа, у языкотворца,
Умер звонкий забулдыга подмастерье.
И несут стихов заупокойный лом,
С прошлых с похорон не переделавши почти.
В холм тупые рифмы загонять колом -
Разве так поэта надо бы почтить?
Вам и памятник ещё не слит, - где он,
Бронзы звон или гранита грань? -
А к решёткам памяти уже понанесли
Посвящений и воспоминаний дрянь.
Ваше имя в платочки рассоплено,
Ваше слово слюнявит Собинов и выводит
Под берёзкой дохлой -
"Ни слова, о дру-уг мой, ни вздо-о-о-о-ха".
Эх, поговорить бы иначе
С эти самым с Леонидом Леонгринычем!
Встать бы здесь гремящим скандалистом:
- Не позволю мямлить стих и мять! -
Оглушить бы их трёхпалым свистом
В бабушку и в бога душу мать!
Чтобы разнеслась бездарнейшая погань,
Раздувая темь пиджачных парусов,
Чтобы врассыпную разбежался Коган,
Встречных увеча пиками усов.
Дрянь пока что мало поредела.
Дела много - только поспевать.
Надо жизнь сначала переделать,
Переделав - можно воспевать.
Это время - трудновато для пера,
Но скажите вы, калеки и калекши,
Где, когда, какой великий выбирал путь,
Чтобы протоптанней и легше?
Слово - полководец человечьей силы.
Марш!
Чтобы время сзади ядрами рвалось.
К старым дням, чтоб ветром относило
Только путаницу волос.
Для веселия планета наша мало оборудована.
Надо вырвать радость у грядущих дней.
В этой жизни помереть не трудно.
Сделать жизнь значительно трудней.

Поразительная вещь, ведь через несколько лет с ним повториться все тоже самое, что с Есениным. И смерть тоже будет загадочной и до сих пор неразгаданной... Не плюй в колодец!!!