По завершению очередного раунда встреч президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана с президентом России Владимиром Путиным в этом месяце, в СМИ возникли предположения, что это доказывает глубокий сдвиг в стратегическом направлении республики.
Моменты, когда Эрдоган и Путин восхищённо смотрели на российский истребитель пятого поколения Су-57 или делились мороженым в Москве, подпитывали лихорадочные спекуляции о повороте турецкого государства от своих установленных партнёрских отношений с Европейским Союзом и Соединёнными Штатами к авторитарным режимам с якобы Евразийской ориентацией, таким как Иран, Россия и Китай.
Силясь укрепить вертикаль авторитарной власти, к которой Эрдоган, похоже, стремится, он также способствовал конфронтационному стилю по отношению к США, что поставило место Турции в трансатлантическом альянсе под угрозу.
Арест нескольких европейских граждан по ложным обвинениям и эскалация споров с Кипром, Грецией и ЕС по поводу запасов газа в Восточном Средиземноморье подрывают добрую волю Европы. ЕС поддерживает фасад процесса присоединения с Анкарой, тонко перенаправляя интеграционный путь Турции к более базовому доступу к европейскому единому рынку.
Образ стратегической переориентации, проецируемый турецким правительством, теперь привёл к консенсусу среди аналитиков, журналистов и учёных, что Турция находится на пути от западных институтов к какому-то неопределённому Евразийскому будущему.
Но под поверхностью, основы институциональных отношений Турции с Соединёнными Штатами и ЕС остаются неизменны. Приобретение Турцией российских зенитно-ракетных комплексов С-400 привело к приостановке её участия в возглавляемой США программе по созданию и эксплуатации истребителей F-35, однако мало кто указывает на какие-либо шаги по прекращению членства Турции в НАТО. Даже под руководством офицеров и политиков, ориентированных на сотрудничество с Россией и Китаем, турецкие военные уклонялись от принятия мер, которые привели бы к их изгнанию из трансатлантических структур.
Несмотря на все восторженные разговоры о турецком стратегическом стержне среди лоялистов Эрдогана, администрация и Генеральный штаб поддерживают глубокие уровни взаимодействия с НАТО. Это нежелание порвать с альянсом, который по-прежнему обеспечивает Турции автоматическую поддержку в случае нападения со стороны государства, не входящего в НАТО, указывает на ограниченность возможностей Москвы или Пекина кардинально изменить стратегическую ориентацию Анкары.
Несмотря на то, что дикие виражи геополитического маневрирования турецкого правительства приводят к аналитическому приступу среди турецких наблюдателей, более фундаментальные экономические структуры ограничивают возможности Анкары для полного разрыва с институциональной архитектурой, усиливающей влияние её европейских партнёров. В то время как дебаты вокруг отношений с Соединёнными Штатами в основном строятся в контексте оборонной стратегии, экономическая и социальная взаимозависимость Турции с государствами-членами ЕС настолько широка, что размывает границы между внутренней и внешней политикой.
Несмотря на постепенный дрейф процесса вступления Турции в ЕС в стазис, нормативная база, привлекающая торговлю, производство и финансовые услуги Турции в сферу влияния ЕС, укрепилась с момента ускорения европейской интеграции в начале 1990-ых гг. только в 2018 году, например, на ЕС приходилось 42% турецкой торговли, в то время как на западные страны приходилось 56%, согласно данным Вашингтонского института ближневосточной политики.
Чреватая сделка по управлению миграцией в ЕС из Турции, согласованная в 2016 году, является лишь последним вариантом десятилетий соглашений, которые заставили обе стороны согласовать свои пограничные режимы. С момента своего вступления в силу в 1996 году Таможенный союз между ЕС и Турцией ориентировал турецкий производственный сектор на рынки ЕС. Принятие Турцией общего внешнего тарифа ЕС также требует, чтобы она подписала основные аспекты нормативной базы европейского единого рынка.
Сельскохозяйственный, сервисный и финансовый секторы Турции были вынуждены скорректировать стандарты и практику для получения доступа на рынки ЕС. Даже в условиях, когда её заявка на вступление в ЕС едва ли зависит от жизнеобеспечения, этот уровень интеграции Турции в систему ЕС серьёзно ограничивает способность турецкого правительства заключать более широкие торговые соглашения с другими центрами геополитической силы, если оно надеется переориентировать свою экономику от ЕС, которому оно заявляет о недоверии.
В условиях, когда внутренняя экономическая нестабильность помогла оппозиционным партиям мобилизовать поддержку против Эрдогана, существуют значительные стимулы для правительства избегать конфронтации с ЕС до такой степени, что институциональная основа, связывающая обе стороны, распадается.
Степень, в которой турецкое общество глубоко переплетено с институтами ЕС через торговлю и миграцию, ограничивает пространство для Анкары, чтобы следовать через стратегический поворот к авторитарным альтернативам, таким как Китай или Россия, таким образом, что анализ полностью через призму стратегии безопасности часто упускает. Несмотря на то, что некоторые сторонники правительства предлагают предполагаемые альтернативы Европе, в ближайшем окружении Эрдогана мало признаков готовности отказаться от связей с ЕС в пользу более глубоких отношений с Евразийским экономическим союзом России.
В лучшем случае риторика и маневрирование правящих фракций в Турции напоминает многовекторизм, стратегическую парадигму, которую преследовали украинские президенты, стремившиеся добиться экономической интеграции с ЕС, а также сигнализируя России, что они готовы учитывать её стратегические интересы. Тем не менее, как Эрдоган уже может обнаружить, украинские попытки разыграть ЕС, Соединенные Штаты и Россию друг с другом только втянули этих внешних акторов глубже во внутреннюю политику и помогли мобилизовать оппозицию.
В свою очередь Эрдоган, проецируя образ дружбы с ненадёжными авторитарными державами в то время, когда экономические проблемы ограничивают способность Турции отойти от ЕС, рискует ещё больше мобилизовать своих противников и поднять ожидания среди сторонников, которые он не может выполнить. Пытаясь получить свой торт и съесть его в геополитическом стремлении утвердить турецкое величие, Эрдоган вполне может оказаться без торта вообще.